Сокровища Валькирии. Страга Севера - Страница 131

131

Старик подошёл к окну, выглянул на улицу и прислушался. Мамонту почудился какой-то долгий, пронзительный крик.

— Что это?

— Вечные странники, — проговорил Драга и стал собираться. — Пошли, встретим…

В небе медленно плыла стая лебедей. Старик вышел ей навстречу и вскинул руку. Птицы вдруг замедлили полёт, забили крыльями воздух, словно наткнувшись на невидимую стену. Строй смешался, но в птичьих голосах послышалась радость. Драга медленно опустил руку к земле, и вслед за ней опустилась и стая.

— Ура! — воскликнул он, и птицы дружно загомонили, закивали головами, выгибая шеи — будто кланялись старику. Он же развязал мешок и принялся рассыпать ячмень. Косясь на Мамонта, лебеди склёвывали зерно с каким-то степенным достоинством. Чуть позже на горизонте появилась ещё одна пара и, покружив над рекой, тяжело опустилась на землю. Лебёдушка сразу села, распустив крылья и уронив голову, а лебедь закричал требовательно, вытягивая шею к старику. Тот же отмахнулся:

— Да вижу, вижу, погоди!

Разбросав зерно, Драга взял лебёдушку на руки, бесцеремонно опрокинул её вверх животом, раздул густой пух с каплями засохшей крови.

— Ничего, перезимует у меня, — сказал он лебедю. — К весне свинец выйдет сам, а раны зарастут… А ты иди! Иди!

Старик понёс подранка ко двору, но лебедь не отставал, семенил следом, покрикивая жалобно и просяще. Драга замахнулся на него рукавом длинного дождевика:

— Ступай, сказано! Подкрепись да отваливай. Кормить нечем, у меня и так столько ртов… Весной прилетишь, если не забудешь!

Наклевавшись зерна, лебеди поднялись на крыло и, описав круг над домом Драги, потянули на юг. А этот ещё топтался на месте, кричал то в сторону двора, куда старик посадил лебёдушку, то вслед улетающей стае и, наконец, сорвался, взмыл в небо и с криком устремился вдогонку за чётко вычерченным на горизонте клином.

Мамонт отчего-то долго не мог успокоиться после этого, а старик раскочегарил остывающий самовар и снова уселся за стол.

— Всё как у людей, — сказал он. — Бестолковая птица… Ведь сказано же, чего кричать? Никакого терпения нет… Много ли до весны-то? Не успеешь оглянуться… И ты оставайся. Навигация кончилась, надо бакены на реке тушить, вешки собирать, чтобы со льдом не унесло, — работы много. А весной путь бы тебе открыл, самый короткий.

Старик, кроме всего, служил бакенщиком на реке…

— Не могу я, — с сожалением признался Мамонт. — Пойду искать свою Карну.

— Где же ты найдёшь? Карны живут высоко в горах, только крик и слышно, — объяснил Драга. — А весной они спускаются в долины, плетут венки и танцуют. Я тебе покажу, где это. Куда ты сейчас, без пути? Будешь кружить, колобродить всю зиму.

— Повинуюсь року…

— Эх ты, — глубоко вздохнул старик. — Неужто не понял до сих пор — не рок это — наказание! Тебя пути лишили!.. Разгневал ты Стратига, и даже не тем, что отказался от урока.

— Чем же ещё?

— А тем, что ты, изгой, был избран Валькирией. Он не властен над ними и потому не любит избранных. Жаль, не предупредили тебя… Рано или поздно тебе откроется путь к Весте, ибо лишь избранные получают доступ к Вещей Книге, будь они трижды изгоями в прошлом. Наши предки не зря придумали это: таким образом омолаживается кровь гоев и свежесть восприятия Знаний. И если избранный Валькирией пройдёт искушение золотом и высшей мудростью, то он обретает дух Вещего Гоя. Последний, кто прошёл все эти испытания, был Страга Запада, цыганский барон Зелва.

— А сам Стратиг?..

Драга не спеша налил чай в блюдце, поднял его на пальцах и полюбовался струйкой пара.

— Род Стратига — самый древний род гоев. Из него вышли многие светлейшие князья, а по женской линии почти все становились царствующими особами арийских народов. Свой урок и титул Стратиг получил по наследству, и, думаю, справедливо. Но вся беда — не был избран Валькирией. И никогда не прикасался ни к космам её, ни к Весте. Авеги приносят ему соль Знаний, но дают столько же, сколько всем гоям. Он же хотел быть Вещим.

— Мне казалось, в мире гоев нет противоречий, — после паузы тихо проговорил Мамонт. — И есть гармония, единство разума и духа. Но неужели и тут нет совершенства?

— Ах, вот что ты ищешь, Странник! — негромко рассмеялся Драга. — Гармония, совершенство… Всё относительно в мире. Будучи на земле, никогда не достигнешь солнца, даже если будешь подниматься на самую высокую гору. Оно всегда будет выше тебя. Только две вещи — Разум и Дух можно совершенствовать бесконечно… Да, брат, тебе бы соль добывать, а не бродяжить.

Старик повздыхал, допил чай и убрал со стола. И вдруг словно забыл о госте — растянул по избе старую сеть и принялся чинить, надев тусклые очки, связанные за дужки верёвочкой. Мамонт побродил возле него, таким образом напоминая Драге о себе, — казалось, ещё чуть-чуть, и он поможет чем-нибудь, однако занятый делом, старик его не замечал. Тогда Странник постоял возле топящейся печи, погрелся и взял с лавки волчью доху.

— Мне пора, пойду.

— Ну никакого терпения нет! — возмутился старик. — Вынь да положь… Ладно, так и быть, укажу я тебе дорогу, открою путь. Стратигу скажу: ты не Валькирию искать пошёл, а гармонию. Он и успокоится…

— Спасибо, Драга! — обрадовался Мамонт, торопливо надевая доху.

— Погоди, может, ещё и ругать станешь, — проворчал тот. — Путь-то не простой. Это ты сюда летел, как курьерский поезд…

— Что я должен сделать?

— А начать всё сначала, — заявил старик. — Ступай-ка на станцию, тут берегом километра четыре, садись в поезд и езжай, как весной ездил.

131