Сокровища Валькирии. Страга Севера - Страница 55

Это были его, Арчеладзе, деньги…

Он сразу же не поверил этой версии. Грабить плохо одетого старика может только безумный подросток или полный идиот. Но ни тот ни другой не станет убивать несчастного, слабосильного человека, тем более резать с такой холодной жестокостью. Скорее, ударят по голове, а то и просто прижмут к стене. Маньяки же редко грабят жертву.

Вывернутые карманы нужны были для милиции. Для неё же было перерезано горло: такой способ убийства указывал на убийцу-мусульманина. И полковник не сомневался, что какой-нибудь задержанный бродяга из азиатских республик признается в этом преступлении. Следовало немедленно взять это дело к своему производству. Но договариваться с прокуратурой о передаче дела мог лишь непосредственный начальник Арчеладзе. Придётся идти к Комиссару…

И это совсем не плохо! Интересно взглянуть на него после информации, добытой Нигреем. Подобные встречи и переговоры с иностранцами для него в порядке вещей или событие?

Он тут же поднял трубку прямого телефона:

— Товарищ генерал, мне нужно пять минут для разговора.

— Заходите, Эдуард Никанорович, — любезно ответил Комиссар.

Арчеладзе довольно потёр подбородок и ощутил под пальцами приятный, лёгкий шорох растущего волоса. И тут же включил селектор.

— Парапсихолог не объявлялся? — спросил он секретаря.

— Никак нет, товарищ полковник!

— Передай моё распоряжение опергруппе: немедленно установить местожительство, номер телефона и доложить мне, — приказал он.

Шагая по лестницам и переходам в крыло здания, где помещался Комиссар, Арчеладзе прикидывал, как разговорить его и пощупать психологическое состояние. Он никогда не видел его истинного лица. Всякий раз генерал при встрече натягивал маску и обращался «господин полковник»…

И в этот раз он предложил Арчеладзе сесть и изложить суть дела.

— Мне нужно забрать из милиции дело по убийству некоего Молодцова, — сказал полковник. — Требуется ваше согласование с Прокуратурой.

— Хорошо, — мгновенно согласился Комиссар и поставил себе в календарь какой-то значок. — Я не спрашиваю, господин полковник, зачем это вам нужно… Такие лишние хлопоты… Надо так надо.

— Спасибо, — проронил Арчеладзе.

Комиссар поднял глаза и вгляделся в его лицо.

— Что это с вами? Как вы себя чувствуете?

— Нормально, товарищ генерал, — ответил полковник, а про себя усмехнулся: надо же, и этот заметил! — Собираюсь сняться в рекламном ролике. Буду рекламировать бритву «Жилет».

Шеф понятливо усмехнулся, дескать, юмор принимается, и тут же спросил:

— Скажите, а как вы относитесь к происходящим событиям?

— Пока отношения не выработал, — очень официально сказал Арчеладзе. — Наблюдаю процесс.

— А как же расценить ваши вчерашние действия, господин полковник?

Арчеладзе вдруг подумал: а не Комиссар ли позаботился, чтобы охраняли его дом? Причём умышленно подобрал группу бойцов ОМОНа из Северной Осетии, уже поднаторевших в кавказских междоусобных конфликтах, наглых и бесцеремонных, способных спровоцировать совершённые полковником действия. Зачем-то ему нужно, чтобы Арчеладзе проявился как сторонник Верховного Совета, как противник государственного переворота…

Доставить такого удовольствия полковник никак не мог, и шеф напрасно ждал какой-то нестандартной реакции.

— Какие действия вы имеете в виду, товарищ генерал?

— Противоправные, господин полковник, — пояснил Комиссар. — И унижающие честь и достоинство офицера милиции.

— Это называется тренаж спецподразделения на пленэре, — со скрытой издёвкой произнёс Арчеладзе. — На что было получено разрешение от «папы».

— А он давал вам разрешение без всякого медицинского освидетельствования закапывать человека? — неожиданно спросил Комиссар. — Именно закапывать, а не хоронить? Даже в целях конспирации? Насколько мне известно — не давал. Это что? Самоуправство или преступление?

Он опять припомнил ему Птицелова! Причём на сей раз с жёсткой решительностью. И это уже не случайно. Неужели Нигрей как-то засветился и этот накат — ответный?

«Папа» не давал «добро», да и спрашивать-то было некогда, однако прекрасно знал ситуацию из последующего детального доклада Арчеладзе. И ничего не сказал, поверил на слово, как делал всегда.

— Извините, господин полковник, я обязан сделать эксгумацию трупа и произвести медицинские исследования, — заявил шеф. — И не потому, что не доверяю вам. Этот факт станет безусловно известен спецпрокуратуре, и что я им покажу? Отчего умер человек по прозвищу «Птицелов»? Пожалуйста, занимайтесь своим делом. Меня не интересуют его секреты. Но когда речь идёт о человеческой жизни — я обязан вмешаться по долгу службы.

Он врал, обеспечивал себе прикрытие. И можно было представить, какой акт судмедэкспертизы окажется в его руках! На трупе, пролежавшем в земле пять месяцев, найдутся следы насилия — ссадины, кровоподтёки, ушибы и переломы костей. И яд найдётся. Ведь его можно впихнуть в рот пострадавшего…

Комиссар явно шёл на абордаж. Возможно, знал, что «папа» очень занят в связи с государственным переворотом, и пользовался случаем беззащитности Арчеладзе.

— Да, пожалуйста, товарищ генерал, — спокойно ответил полковник. — Желаю удачи.

И, не спросив разрешения идти даже для субординации, ушёл, оставив двери открытыми.

В другой раз он бы уже полыхал от гнева, но сейчас ощущал полное спокойствие, и только мысль работала стремительно и с каким-то азартным, злым задором. Комиссар хорошо изучил его и знал, что взбешённый, заведённый Арчеладзе не способен правильно оценивать ситуацию и будет делать глупости. Возможно, рассчитывал, что, придя в себя, испугается того самого предполагаемого акта судмедэкспертизы и побежит к Комиссару искать контакт. А контакт возможен будет лишь при условии хотя бы частичного подчинения для начала. Увяз коготок — всей птичке пропасть…